"Сказка о художнике и любви к отечеству."

Так уж вышло, что сначала Гришенька Гагарин выучился говорить по-итальянски и по-французски, а уж потом – по-русски. Все детство и отрочество он прожил с родителями в Париже и Риме. Отец мальчика – князь Григорий Гагарин-старший – служил по дипломатическому ведомству.
Гришеньке шел тринадцатый год, когда семья вернулась в Россию. Теперь они жительствовали в Петербурге, в старинном каменном дворце князей Гагариных. Стояла дождливая петербургская осень, и Гришенька скучал по Италии, по ярко-синему небу и южному солнцу, а больше того – по музеям и картинным галереям. Он любил бывать там. Втайне от всех Гришенька мечтал стать художником.

Григорий Гагарин (1810-1893)

Казак Федюшкин

Сражение при Ахатле 8 мая 1841 г.

– А кто тебе мешает? Рисуй – в свободное время. Но сначала служба, Григорий. В России дел – непочатый край, и в нашем роду князей Гагариных так заведено от века, что мужчина должен во время войны защищать свою родину от врагов, а если мир – честно работать на ее благо. Это и называется – служить отечеству.
Понял меня, Григорий? – Понял, – кивнул Гришенька, чтобы упрямый дух предков наконец унялся и отстал от него.
Вскоре князь Григорий-старший отправил сына учиться в Италию. Там, в городе Сиена, находилась знаменитая школа Толомеи, где давали хорошее образование богатым и знатным итальянским мальчикам. Гришенька отправился в путь с удовольствием: он любил Италию, любил учиться, да и итальянский зык знал лучше русского. К тому же Гришенька рад был избавиться от зловредного привидения. Мальчик отлично учился, посещал знаменитые итальянские картинные галереи и, конечно, много рисовал. Как ни погляди, а повезло Гришеньке Гагарину: он был красив, умен, богат, родовит. Ему, мальчику, почтительно кланялись учителя и величали его не иначе, как «Ваше Сиятельство» – как-никак русский князь!
Конечно, как всякий образованный человек, Гришенька читал газеты и знал, что там, в далеком отечестве, шла совсем другая жизнь: крестьяне в поте лица пахали землю и растили хлеб для отечества, а солдаты несли тяжелую воинскую службу. Где-то на Урале, в темных глубоких шахтах, добывали руду – она была необходима отечеству. Потом другие рабочие люди выплавляли из нее сталь. На оружейных заводах трудились мастера – делали для отечества сабли и ружья. А на русских верфях мастера-корабельщики строили быстрые легкие парусники, на которых моряки отправлялись в опасные кругосветные путешествия – открывать для отечества новые морские пути. И куда ни взгляни, все трудились – на благо отечества. Вот ведь и Гришенькин отец, хоть и был князь, «Его Сиятельство», а тоже служил – вел сложные переговоры с дипломатами других стран, защищал интересы России...
«Что же это получается? – подумал однажды мальчик. – Выходит, все трудятся, один я уехал в Италию и живу себе в свое удовольствие». Это заговорил в нем дух предков. И чем старше становился Гришенька, тем больше думал о том, что сказало ему привидение рода Гагариных. Только теперь князь Алексей уже не казался мальчику зловредным и страшным, а его слова – скучными.
Удивительное дело – в Италии Гришенька стал тосковать по России...
А в шестнадцать лет, на «отлично» закончив школу, князь Григорий Гагарин младший поступил на службу. В юности он служил при российских посольствах в Париже, Риме и Константинополе. А возвратившись в Россию, оставил дипломатическую службу и отправился на Кавказ, где в то время шла война. Став офицером, Григорий Гагарин воевал целых пятнадцать лет. И, конечно, каждую свободную минутку он рисовал: кавказские ущелья и горные реки, русских солдат и горцев. Как-то приехав в отпуск в Петербург, Григорий Григорьевич проснулся ночью от каких-то странных звуков. Он зажег свечу и прислушался. В гостиной раздавались шаги и звон шпор. Шаги приближались. Конечно, князь Григорий понял, кто это. Но совсем не испугался. Ведь он давно вырос и стал военным человеком. А боевые офицеры – люди отважные и ничего не боятся. К тому же он давно не верил в привидения. Однако спросил на всякий случай: – Князь Алексей, ты ли это?
– Я, – отозвался низкий голос из темноты.
– Ну, заходи, гостем будешь.
– Смелый стал, – усмехнулся призрак рода Гагариных. – Что, не боишься уже привидений?
С той поры, когда они увиделись впервые, прошло лет тридцать, и Григорий Григорьевич удивился: князь Алексей был очень юн, почти ребенок. А когда-то он казался ему таким взрослым и страшным...
– Зачем мне тебя бояться, друг мой, – улыбнулся Григорий Григорьевич. – Ты – мой предок.
– А ты постарел, Григорий, – вздохнул князь Алексей. – Знаю, награжден орденами и до генерал-майора дослужился. Рисовать-то ты не бросил?
– Рисую. Вот на Кавказе во время боевого затишья расписал собор в городе Тифлисе. Но, знаешь, я тебе, князь Алексей, благодарен за науку. Все правильно ты сказал мне, когда я был несмышленым мальчиком. Нет дела важней, чем служба отечеству.
– Однако, князь Григорий, про войну забудь, – улыбнулся князь Алексей, а в это время где-то запел петух, и призрак вздрогнул.
– Почему?
– Чу, уже светает, – торопливо отозвалось привидение, – мне надо уходить...
А тебе пришло время послужить отечеству иным способом, – прошелестел призрак и рассеялся. Только едва слышный шепот долетел:
– А каким – сам скоро узнаешь...
«Приснится же такое», – подумал Григорий Григорьевич, просыпаясь на следующее утро. Но это был не сон: в тот же день ему предложили стать вице-президентом Петербургской Академии художеств! И, конечно, Григорий Гагарин согласился. Потому что больше всего на свете он любил рисовать и был большим знатоком живописи.
И опять князь Гагарин рисовал только в свободное от службы время. Ведь вице-президент Академии художеств – это большой чиновник, дел и забот у него множество. Много лет трудился он для Академии, помогая молодым талантливым художникам и их прославленным и знаменитым учителям – гордости русского искусства. Он хлопотал о стипендиях и пенсионах для учеников, основал при Академии музей древнехристианской иконы и сделал много добрых дел.
Вот так прожил жизнь художник Григорий Гагарин. Повинуясь духу предков, он всю свою долгую жизнь служил отечеству, а рисовал только в свободное от службы время.

– А давай вернемся в Европу, – попросил однажды Гришенька своего отца.
– Не могу – служба, – ответил князь Григорий-старший.
В общем, в России Гришеньке не понравилось: серое небо с вечным дождем, большой и холодный дом-дворец... Там было неуютно. А что хуже всего: в старом доме водилось зловредное привидение... Это был сердитый молодой человек в мундире, высоких ботфортах и со шпагой на боку. По ночам привидение бродило по залам и коридорам, звякая шпорами по паркету. По слухам, это был кто-то из Гришенькиных предков. Иногда дух предков заглядывал в спальню к Гришеньке. Мальчик от ужаса прятался под одеяло и не мог уснуть до утра.
– Друг мой, в конце концов, это смешно, – говорил сыну князь Григорий старший, – тебе двенадцать лет, а ты веришь в привидения!
– Но я сам его видел! – отвечал Гришенька.
– Что с того? И я его видел. Но на дворе девятнадцатый век, и наука доказала, что никаких привидений нет. Ну, и к тому же это наш родственник – князь Алексей, дух предков, можно сказать...
Но Гришенька все равно боялся. Особенное неудовольствие дух предков выказывал, застав мальчика за рисованием. Иногда ночью Гришенька выбирался из постели и, запалив свечу, брался за карандаш. Рисовать он любил и готов был заниматься этим в любое время дня и ночи.
– Вы только посмотрите на него! – бурчало привидение. – Он хочет стать художником...
– Оставьте, князь Алексей, – отбивался Гришенька, – я вас не слушаю! Вы давно умерли.
– Я не умер, я погиб, сражаясь за родину! Все мужчины в нашем роду служили отечеству.
– Но я люблю рисовать.

Иллюстрация к стихотворению А. С. Пушкина «Пред испанкой благородной...»

Портрет Е. П. Гагариной (1790-1873) с сыновьями: Лев, Феофил и Александр

Портрет В. И. и В. А. Арнаутовых. 1840-е

Христос в доме Марфы и Марии. Эскиз росписи церкви Святого Николая в Мариинском дворце в Санкт-Петербурге

Гагарин Григорий Григорьевич. Автопортрет. 1840-е

Так уж вышло, что сначала Гришенька Гагарин выучился говорить по-итальянски и по-французски, а уж потом – по-русски. Все детство и отрочество он прожил с родителями в Париже и Риме. Отец мальчика – князь Григорий Гагарин-старший – служил по дипломатическому ведомству.
Гришеньке шел тринадцатый год, когда семья вернулась в Россию. Теперь они жительствовали в Петербурге, в старинном каменном дворце князей Гагариных. Стояла дождливая петербургская осень, и Гришенька скучал по Италии, по ярко-синему небу и южному солнцу, а больше того – по музеям и картинным галереям. Он любил бывать там. Втайне от всех Гришенька мечтал стать художником.
Конечно, столица Российской империи Санкт-Петербург – красивый город, но такой маленький! И музей в нем только один – Эрмитаж. Разве мог Петербург, которому в ту пору было всего сто лет, сравниться с двухтысячелетним Римом – столицей европейских искусств? Или с тысячелетним Парижем...
– А кто тебе мешает? Рисуй – в свободное время. Но сначала служба, Григорий. В России дел – непочатый край, и в нашем роду князей Гагариных так заведено от века, что мужчина должен во время войны защищать свою родину от врагов, а если мир – честно работать на ее благо. Это и называется – служить отечеству. Понял меня, Григорий?
– Понял, – кивнул Гришенька, чтобы упрямый дух предков наконец унялся и отстал от него.
Вскоре князь Григорий-старший отправил сына учиться в Италию. Там, в городе Сиена, находилась знаменитая школа Толомеи, где давали хорошее образование богатым и знатным итальянским мальчикам. Гришенька отправился в путь с удовольствием: он любил Италию, любил учиться, да и итальянский язык знал лучше русского. К тому же Гришенька рад был избавиться от зловредного привидения. Мальчик отлично учился, посещал знаменитые итальянские картинные галереи и, конечно, много рисовал. Как ни погляди, а повезло Гришеньке Гагарину: он был красив, умен, богат, родовит. Ему, мальчику, почтительно кланялись учителя и величали его не иначе, как «Ваше Сиятельство» – как-никак русский князь!