Отрывки из книги «Солдатские досуги»,
1843 год"

***

Владимир Даль прожил богатую событиями жизнь, как говорится, и пороху понюхал. На военной службе в 1817-26 и в 1829-33 годах был ординатором при подвижном госпитале, оперировал в палаточных госпиталях и прямо на полях сражений. За турецкую кампанию он получил орден Св. Анны. Поэтому рассказы о войне, о простых солдатах, их героизме и отваге не выдуманы – все это Владимир Даль видел своими глазами, пережил сам…

Застрельщик

Во всяком деле порядок, устройство и послушание нужны; а в военной службе без этого не было бы никакого толку, ни ладу; не было бы ни страху, ни исправности, ниже самой службы. Иной зубоскал, может статься, сказал бы: «А на что мне служба?» А другой, может быть, и рассмеялся бы еще на эту речь, да поддакнул. Но и шутить, ребята, этим не годится; оно дело святое и священное; паси острое слово про другой случай, а тут суди да ряди с крестом да с молитвой. Без царя, да без честного воинства не устоит ни одно государство: набежит любой нахал, разорит землю, полонит жителей – и нет на него ни суда, ни расправы. Поэтому каждому государству Бог дал своего царя, а царю повелел беречь народ, как отец бережет детей.

Вот для чего государь набирает и содержит войско, чтобы была у него в руках сила могучая, чтобы было чем отстоять подданных своих, наказать врагов и не дать слабого в обиду сильному. Когда же набрано воинство, то нужно его содержать в порядке; нужно, чтобы слушались все одного, чтобы знали они наказное слово, команду, и стояли все до одного и один за всех. Отчего нам всегда случалось бить турок, и тогда, когда они были вдесятеро нас сильнее? Оружие и сбруя на турецком наезднике не хуже, а ино еще лучше нашего; турок один, сам по себе, не трус, он пойдет резаться на ножах со всяким; отчего же их бьют? Оттого, что у них пешие и конные мечутся толпами, куда глаза глядят; вперед лезут без толку, бегут назад без пути – а наши стоят стройно, чинно, смирно; большие начальники, которые знают и смыслят дело, глядят да смекают, куда пройти, куда ударить, и передвигают полки с места на место, как по шашешнице; посылают вперед проведочный корпус, авангард, прикрывают главные силы сзади арьергардом, с боков правым и левым крылом; стоят на месте с осторожностью, обносят стан караулами, цепью выставляют полк в атаку, так полк идет стеною, ни проскочить сквозь него, ни разбить его: сами вы знаете, кто удержит густую колонну, коли пошла она напролом? Артиллерию прикрывают у нас конницей либо пехотой: коли велят ударить в штыки, так идут не в разбор, а стройно сильно, держатся локтем к локтю. Коли вышлют в одиночную застрельщиков, то за ним идет западная сила, резервы, для подкрепления, на случай неустойки; словом, в военном деле нужен распорядок. Нужно, чтобы штык и пуля, копье и палаш слушались одного слова начальничьего, чтобы полки строились и переходили с места на место, приступали и отступали за словом, один в один, – тогда никакая сила не устоит против нас; и где распустит русский орел крыла свои и русское знамя хоругвь – там будет и победа.

Делай дела за семерых, а слушайся одного.

У кого булава, тот и голова.

Без матки, пропадут и детки.

Без головы и рукам и ногам тошно.

Без запевалы и песня не поется.

А. Гебенс. Песенники лейб-гвардии Семеновского полка. 1848

Послушай, ребята, скажу я вам, что говорил об этом деле товарищ и однополчанин мой, Влас Карпов. Влас Карпов был чудак не из последних, шут кожаный, такой, что другого поискать этакого; а правду знал и говорил всякому. Бывало, переход велик, грязь по колено, солдатушки уморились на смерть – тянутся, тянутся, мочи нет; чуть ноги волочат. Тогда Влас Карпов надевает на себя два ранца, один наперед, другой назад, вызовет, с позволения полковника, песенников вперед, заставит их петь: «Оступилася, промолвилася!» А сам пляшет перед полком на ходу, вприсядку, подпрыгивает на ружье, словно на балалайке, да еще и приговаривает, да присвистывает. Ребята, как ни уморились, а лезут вперед, посмотреть на Власа; смех берет передних, хочется поглядеть и задним – так весь полк и подается помаленьку вперед; солдатушки поразвеселятся и придут на место, не поспеют оглянуться. Раз, помню я, полковник наш, на стоянке, затеял праздник; назвал гостей, да позвал пятьдесят лучших солдат; а у нашего полковника, бывало, нет праздника без солдата; они, говорит, дети мои, без них нет мне и радости. Ну, назвал полковник и солдат, и Власа Карпова: уже без него дело не обойдется; и поставил большой шатер в чистом поле; там веселились господа, а мы с песнями, да с плясками вокруг да около.
Был у полковника буфетчик из немцев, парень хороший, честный, проворный, да только берег он хозяйское добро пуще своего, и сколько раз уже бранил его полковник: «Ты больно скуп». А он промолчит себе, да опять-таки сделает по своему, в обрез, поаккуратней – и прав. Полковник этому буфетчику приказал дать ребятам вина. Буфетчик вынес какую-то бутылочку в плетешке, да и подал по рюмочке, разве мало чем больше портняжного наперстка. Ну, солдаты выпили, сказали спасибо, а сами думают про себя: «Только подразнил; хоть бы не давал лучше». Влас Карпов подошел, поглядел – а сам он вина в рот не брал – поглядел, взял рюмочку, прикинул против свету: «Экая, – говорит, – фря дворянская, поджаристее борзой собачонки; а в перехвате тоньше осы! Погоди, мы ее проучим: не станет она в солдатское братство жаловать!» Сам взял рюмочку эту; подвесил ее к дереву и стал сечь прутом, да приговаривать: «Не будь рюмочкой, будь стаканчиком!» А другого солдата заставил кричать: «Помилуйте, не стану, вперед не буду никогда!» Полковник слышит в палатке своей, – что там такое? Кого бьют? И выскочил сам в ту же минуту. Власка сечет рюмочку… Полковник рассмеялся, позвал Власа, да велел ему самому обнести всем ребятам по стакану.
Так вот каков был у нас Влас Карпов: и шутник, и весельчак, а уж первый в полку и солдат! Поучал и наставлял товарищей притчами, поговорками да прибаутками лучше всякого; и солдаты все любили его и слушались. Он-то и говорил о военной, солдатской службе вот что:
«Жил-был, – говорит, – мужик и задумал он построить мельницу. Было у него сватов и кумовьев много, и на своем селе и по околотку. Он и обошел кругом, да и выпросил у всякого понемногу: ты сделай вал, а ты одно крыло, ты другое, ты веретено на шестерню, ты колесо, ты десяток кулаков, зубцов, а ты другой десяток; словом, разложил на мир по нитке, а сам норовил выткать себе холста на рубаху. Сваты да кумовья, что обещали, то и сделали: принесли нашему мужику кто колесо, кто другое, кто кулак, кто крыло, кто веретено. Что ж? Кажись, мельница готова: вези мелево да собирай помол; ан не тут-то было. Всяк свою работу сделал по-своему: кулаки не приходятся в гнезда, шестерня – на веретено, колесо не пригнали к колесу, крылья к валу – хоть брось. Отчего это? Оттого что сто голов – сто умов; не было одного мастера, нет и толку, нет ладу. А пришел к мужику старый мельник, обтесал, обделал, да пригнал на место каждую штуку – пошло дело на лад: мельница замолола, и мужик с легкой руки разжился».

Морской офицер, врач в сухопутных частях, кавалер орденов Владимира, Анны и Станислава, неутомимый путешественник, автор сборников «Матросские досуги», «Солдатские досуги», «Картины из русского быта», автор повестей, рассказов, сказок, он известен абсолютному большинству из нас только как автор одной-единственной книги. Какой именно? Конечно же, речь идет о «Толковом словаре живого великорусского языка». А ведь Владимир Иванович Даль сосредоточился на словаре только ближе к концу жизни, уже в 60 лет…

«Ты отколь взялся?» – спросил адъютант, который скакал во время сражения с приказаниями генерала и встретил на пути солдата, – Ты откуда бежишь?» «С перевязки, ваше благородие, – отвечал егерь. – Муха укусила, да, спасибо, не больно!» «Куда же ты торопишься?» «Да я в застрельщиках, ваше благородие, а там вон на опушке в рога приударили, в рассыпную, да бегом, так душа не стерпела!» Сказал адъютант: «Так иди потихоньку, ведь не близко, бегом не добежишь, устанешь!» «Да я», – отвечал старый егерь – тороплюсь, чтобы сгоряча подоспеть, да поработать; а как сердце отойдет, да рана разболится, так после, чай, уже и не смогу».

А. Аверьянов. На западной границе. 2008

Владимир Даль

Так-то, говаривал Влас Карпов: так и наше солдатское житье-бытье. Как пригонят из шестидесяти губерний да областей, со всех концов царства, рекрутов, так глядишь на них и сам не веришь, что через год со днем отбрякают они тебе ружьем не хуже нашего и батальонный огонь по команде пустят так, что любо. А отчего это? Отколь в них рысь берется? Оттого, что примет их в руки мастер, обтешет да оболванит, да одного к одному пригонит, да оденет, да обует, да амуницию пригонит, да выучит – любо глядеть! Пошла мельница, пошел батальон, куда угодно: не стыдно в люди показать, не страшно и дело сделать…
Влас Карпов был солдат умный и говаривал правду: